Елена прижала ладони ко рту, душа новый крик. Зачем она появилась на свет, убивающая и жестокая! Ведь гоблины не причинили им никакого вреда, кроме страха! И за это она предала их смерти. Девушка с ужасом смотрела, как много среди тел маленьких детских трупиков. Мы все не знали. Мы, которые попросили тебя сделать это. Да это так, но ведь ты не знала об этом. Елена отвернулась от дяди и не потому, что слова его не могли теперь ничего изменить или облегчить, а для того чтобы он не прочитал в ее глазах правды. Она и так уже сказала слишком много. Рыдая, девушка опустилась на колени. Чтото в глубине ее существа говорило ей о льющейся смерти, она чувствовала, как чьито жизни гаснут от ее света, как свечи от ветра.
И не обратила на это внимания, позволила себе не обратить! Она разрешила себе не увидеть никнувшие у ее ног тела, потому что была полностью поглощена и заворожена собственной силой. Так громко пела в ее ушах песня освобождения, так ликовало ее окрыленное сердце, что она не захотела услышать стоны умирающих гоблинов. Не позволяй ей больше обманывать себя. Не позволяй магии командовать собой. Она только твое орудие не больше. И она может говорить, и она говорит своим собственном голосом.
И я знаю, что голос этот трудно перекричать, заставить смолкнуть и очень часто он звучит, как голос собственной души, но слушать его ты не должна. Ты состоишь из плоти и крови, а не из магии. А потом заплакала у него на груди, и слезы эти облегчили ее страдания. Но только она успокоилась в его объятиях, как исчезнувшее шипенье поднялось снова. Елена выглянула изпод руки дяди вокруг лежали лишь трупы. Из обоих проходов ворвались гоблины, разъяренные и жаждущие возмездия, которого их ненадолго лишил свет проклятой ведьмы. Эррил, толкнув девочку и старика к стене, бросился навстречу опасности.
Гоблины падали грудами налево и направо, но на смену им лезли неисчислимые толпы других. Тень дрожащего фонаря металась по стенам, но света явно не хватало. Она и так стала слишком слаба. Старый воин удвоил усилия. Пожалуй, еще оставался шанс прорубить узкий проход в ближайший туннель. Они атаковали его со всех сторон, и справиться сразу со всеми у него просто не было возможности. Когти уже царапали его грудь, зубы впивались в ноги. И тогда острая, как лезвие меча, безнадежность полоснула по сердцу бродяги, и он оступился. В глазах у него потемнело.
Гоблины впивались в тело. Трое поволокли прочь меч, и единственная рука уже обливалась кровью. Ах, если бы он имел две руки, тогда еще можно было бы надеяться на спасение. Старый воин покатился по полу, давя прилипшие тельца, и с ужасом понял, что ключ выскользнул у него из кармана. Проклятые твари снова хотят лишить его этого сокровища. Эррил с трудом приподнял голову, чтобы увидеть, кто из вороватых тварей подберет его, но увидел лишь пустой разорванный карман. Ни у кого из гоблинов ключа в виде железного кулачка не было.
Поначалу ему показалось, что в обрубок впились зубы, но нет, это оказалась совсем иная боль, боль, которая напомнила знакомство армянин из москвы ту адскую муку, которую он вынес пятьсот лет назад, теряя руку. Значит, это боль магии! И рука эта оканчивалась железным кулаком! Старый воин даже чувствовал холод металла, а спустя еще несколько секунд, даже смог пошевелить железными пальцами. Но старый воин инстинктивно поднес несуществовавшую пять столетий руку к шее, чтобы защититься. Рука мгновенно взлетела и сжала хрупкое горло одного из гоблинов. Тонкие косточки хрустнули, и жизнь с мимолетным стоном вылетела из нападавшего. Остальные, увидев это, отхлынули, пятясь и спотыкаясь. Эррил окончательно вскочил на ноги и привычно схватил меч левой рукой.